Про аквариумы писать нечего, рыбки могут только поблагодарить хозяина, что он при всем не забывает хотя бы кормить, а на краткий отчетец по крупнорогатому наскребается.
Сейчас ему пятый месяц и он такой вот
В масштабе сравнения с тетей Симкой
Надо сказать, что туповат он даже для бычка. Которых я повидал много. Когда открываешь стойло, он, вскочив, минут пять стоит.
Потом высовывается в дверь и торчит там ещё столько же, глядя, как я увожу из двора Симку. Потом начинает орать, с места при том не трогаясь. (За что и «фамилию» получил). Когда я уже вывел корову из загона, он-таки начинает движение. Притормаживая, однако, на неких рубежах. Первый — зады сеновала, где сидит на цепи Чуча. Последнего он уже особо не боится, да тот и не бросается и даже пугать не пробует, все-таки ребеночек кабысдоха нашего больше минимум вчетверо.
Но постоять, пялясь на горько рыдающего, — опять не взяли! — пса, — святое дело! Даже сейчас, когда за малолюдьем в деревне и общим поумнением собаки, Чуча пользуется куда большей свободой, чем летом, и в большинстве случаев в момент развода парнокопытных уже шляется где-то, остановка у его местожительства обязательна.
Следующая — в воротах. К этому времени я с коровой уже на опушке ольшаника, за которым основной выпас. Около участка как бы НЗ, я там привязываю худобу только когда неохота вести дальше, в сильную непогоду или если вечером припозднился с дойкой (пасутся круглосуточно).
Выбравшись из ворот, он втыкается в первый попавшийся пучок травы и начинает его жевать. Все стадные инстинкты побоку.
Тут мое терпение обычно лопается, я пристегиваю корову к дереву в начале тропинки, выламываю хворостину и возвратившись, загоняю олуха в лесок.
С тропинки он обычно не сворачивает, а трусит за нами.
Обратно — примерно такая же процедура, только тут подгонять не считаю нужным. Придет… Поскольку при всей глупости он уяснил, что по возвращении в стойло ковш гранул ему полагается.
Правда, сбившись порой с пути, он утыкается в забор и уставившись через две изгороди на родную сарайку, начинает вновь орать, уже дольше, пока, — голод не тетка! — соображает, что надо вернуться вдоль забора, завернуть за угол и найти ворота.
Чудовищный грязнуля. Хотя стойло просторное и подстилку я туда подкладываю, Сёма норовит улечься в собственную лепешку и, более того, умудряется это делать даже на лугу.
Когда принялся почесывать рожки, втолковать ему, что об хозяина это делать не надо, удавалось, как правило, только примерно с десятой звездюлины, когда отбитый об морду телячьего лица кулак уже начинал болеть.
До сих пор пытается сосать пальцы, хотя выплевывает уже быстро и с отвращением.
На зов идет с такими же отсрочками. Правда, если в руках ведро с комбикормом — движение заметно ускоряется, надо сказать. Про сухарики уже понимает. Чесать себя позволяет, хотя такого кайфа, как Симка при этом явно не ловит.
Есть некоторые сомнения: если он будет так же тормозить в общении с дамами, то печаль настанет не только для него, но и для нас...
Что у него для меня примечательно, так это цвет кожи. Под реденькой шерсткой на белых участках она такая вот светло-апельсиновая
Ну, так я с чистокровками-голштинами дела не имел, две предыдущие телки от Симки — помесные, у них шкура обычная.
Последняя же Симкина дочка, Фалька, наоборот целиком костромичка. Она старше жениха почти вдвое, родилась в феврале, выглядит мохнато и сурово.
При взгляде на неё сразу приходят на ум строчки Заходера: Никакого нет резона у себя держать бизона, так как это жвачное — грубое и мрачное!
Ея мигрирующие и занятые хозяева внимания уделяют мало, кормят -поят, конечно, но так чтоб по душам пообщаться — этого явно недостает. Потому она подходит только на предмет жратвы и если таковой не находится — отскакивает молодым стрекозлом.
Их проблемы.
Посмотрим, что через полтора года будет, когда придет пора доек. Я её раздоем и приручением заниматься не намерен, пущай хозяюшка пожинает плоды своего воспитания.