Близилась вторая годовщина моего приснопамятного полёта с Рыжухиной спины. Уже в хозяйстве появилась Стёшка, а вот Ветка погибла, поранилась об растяжку антенной мачты и выходить её не смогли. Так что статус-кво был сохранен: три одра, ни больше, ни меньше. И вот на майские праздники подъехала семейная компания с чадами. Среди последних имелся одиннадцатилетний парнишка, который до этого лошадей видел только в цирке. Но глаза у него разгорелись - куда там! Посадил я его на Стёшку, показал как держаться, как поводьями работать, и... глаза полезли на лоб как у меня, так и у его родителей! Парень словил всё на лету, и словно прирос к седлу. Стешка же демонстрировала, что ничего против подобного всадника не имеет, и послушно кружила по тб и прилегающему выгону. На следующее утро паренек освоился настолько, что, гляжу, подсадил впереди себя то ли сестренку, то ли дочку знакомых лет 5-ти и принялся рассекать уже вдвоем. Я только покрутил головой и отогнал их от строений, чтоб ездили по полю. Шлепнуться на луговину, тем более ещё мокрую и мягкую - одно, а на забор или на гравий - совсем другое.
Интересно, что когда на Стёшку попробовал сесть кто-то из взрослых, та принялась несильно, но метко отлягиваться, в то время как двое мелких ползали по ней невозбранно. К вечеру мальчонка взмолился: "Дядя Лёша , а где ещё ездить можно? Надоело по одному-то месту..." Я принялся было объяснять, потом махнул рукой и заседлал Рыжую: "Поехали!" Тб стояла на самом краю высоченного, крутого и густо заросшего деревьями, в т.ч. огромными вязами, склона. Спуститься в речную пойму можно было только по дорожке на дне одного из овражков, а чтоб найти подъем обратно, который я лишь год назад расчистил,чтоб водить живность на нижнее пастбище, надо было быть записным следопытом. Рыжая явно удивилась такому повороту судьбы и спустившись на пол-горы, - лошади спусков не любят, - провернувшись на задних копытах и выпучив глаза от возмущения, ринулась галопом обратно, да не дорожкой, а напрямик по склону, через мелколесье. Я струхнул с отвычки, но хорошо представил себе, что если я не заставлю эту обломину делать то, что мне надо, то после потрачу куда больше сил и времени на приведение к послушанию.
Раза с третьего с помощью всяких непарламентских приемов и выражений я заставил-таки Рыжую спуститься к подошве склона и двигаться по ней в нужном направлении, к удивлению моего юного спутника принуждая её закладывать петли вокруг каждого дерева или группы кустов на полого сбегающем лугу. "Чтоб запомнила, что дорогу выбираю я, а не она!"-пояснил я его недоумение. Кобыла навесила на себя мину под условным названием "обижают сиротку" и в итоге послушно протрюхала весь намеченный маршрут. По окончании оного я не без удивления обнаружил, что никаких неприятных ощущений не испытываю, а, напротив, горд и счастлив тем, что так лихо в очередной раз утер нос рыжей бестии.
Начинающий же наездник наутро еле дождался, пока лошадь напоят-накормят и дадут выгуляться, взвился в седло и был таков. Больше в этот день мы его не видели до самого отъезда. И уже когда родители грузили вещи в машину, он продолжал нарезать круги вокруг, до последней минуты оттягивая расставание с полюбившимся занятием.
